В конце 1773 года пожар мятежа, поднятого на Яике донским казаком Емельяном Пугачевым, перекинулся на Исетскую провинцию. Чуял челябинский воевода Верев- кин, что сидит на пороховой бочке — ненадежен казачий гарнизон, а служивые из провинциальной команды какие солдаты. На свой страх и риск, без всяких на то разрешений, задержал он в Челябе артиллерийскую команду, следовавшую в Оренбург. Она-то и спасла воеводу.
На пятый день января, в первое воскресное утро нового года, после заутрени все и случилось. Набросились казаки на Веревкина прямо на соборной паперти и поволокли в войсковую избу на правеж. За чинимые притеснения тяжко ему пришлось, били смертным боем. А воеводили тем разбоем наиглавные в челябинском казачестве атаман Михаил Уржумцев и хорунжий Наум Невзоров, из первоселенцев крепости.
В конце 1773 года пожар мятежа, поднятого на Яике донским казаком Емельяном Пугачевым, перекинулся на Исетскую провинцию. Чуял челябинский воевода Верев- кин, что сидит на пороховой бочке — ненадежен казачий гарнизон, а служивые из провинциальной команды какие солдаты. На свой страх и риск, без всяких на то разрешений, задержал он в Челябе артиллерийскую команду, следовавшую в Оренбург. Она-то и спасла воеводу.
На пятый день января, в первое воскресное утро нового года, после заутрени все и случилось. Набросились казаки на Веревкина прямо на соборной паперти и поволокли в войсковую избу на правеж. За чинимые притеснения тяжко ему пришлось, били смертным боем. А воеводили тем разбоем наиглавные в челябинском казачестве атаман Михаил Уржумцев и хорунжий Наум Невзоров, из первоселенцев крепости.
Спасло Веревкина лишь то, что увлеклись казаки расправой. Пушки-то они захватили, да охраны надежной не выставили. Ну а поручик Пушкарев, пока дубасили воеводу, поднял солдат в штыки. Отбили они пушки. Устоять против огненного боя мятежники не смогли. Шестьдесят с небольшим повязали пушкаревцы, атамана в их числе. Невзорову с остальными удалось ускользнуть за крепостные ворота.
Через день хорунжий обсказывал неудачу пугачевскому полковнику Ивану Грязнову в Чебаркульской крепости. Тот как раз прибыл исполнять волю мужицкого царя на горных заводах да в Исетской провинции.
Грязнов откликнулся на призыв челябинских казаков, 8 января уже стоял под стенами крепости. Попугав защитников орудийным огнем и пробным штурмом, по всем правилам ведения воинских кампаний он направил в крепость парламентера с призывом к благоразумию осажденных. Похоже, увещевание пугачевского полковника дошло только до Пушкарева да избитого, но живого воеводы. Крепость ответила пушками.
Через день силою до пяти тысяч Грязнов штурмовал Челябу уже всерьез. Пять часов гремела канонада над Миассом. Несилен был гарнизон, да огненный бой сметал атакующих. На ночь отошли к ближайшему теплу, через бор Селябский в деревню Шершневу. Да какое тут тепло — крыш не более пяток. Наутро убрались в Чебар- кульскую крепость: урон от пушек понесли немалый, и в нлсн угодило тоже изрядно. Мятежные челябинцы лиши- шсь обоих вожаков. Погиб Невзоров, а Уржумцева замучили пытками.
До конца месяца Грязнов не показывался у столицы Исетской провинции, сил набирался. А может, и зря отошел он от Челябы после первой неудачи? У него большие потери, так ведь и на стенах они тоже были. Может, еще бы денек — и сдался гарнизон. Когда же вернулись из Чебаркуля, орешек стал покрепче. Подошел генерал-поручик Деколонг с Верхояицкой крепости и силы привел немалые — две тысячи штыков.
Понятно, с такой начинкой орешек разгрызть трудно, а Грязнов и не думал класть мужицкие головушки под челябинскими стенами. Он просто обложил крепость. Во всех деревнях на добрую сотню верст окрест стояли гряз- новцы, почитай, вся Исетская провинция стала мужицким царством.
Опасность такого положения понимал Деколонг. Надежно за стенами, да чем сильнее гарнизон, тем больше ртов и — быстрее доконает его бескормица. Деколонг сам стал искать боя в чистом поле. Генерал решил взять Грязнова внезапностью. И вот в предрассветной теми первого февральского утра заскрипели екатеринбургские ворота крепости. По обледеневшему настилу моста в Заречье забухали молчаливые роты Сибирского корпуса, заскрипели орудийные колеса. Их путь лежал недалече. За заречной горой по Екатеринбургскому тракту направо, в деревне Першиной, должно было храпеть мужицкое войско.
А мужики уже не спали, они мерзли на рассветном морозе, ждали. Сообщили им лазутчики.
Артиллерию Грязнов поставил на господствующей над местностью высотке возле тракта. Чугунные гостинцы мужицких орудий ожидать себя не заставили, тракт для них был мишенью удобной. Ротам пришлось разбегаться в глубокий снег.
Погнали солдат на приступ горки. Мужицкая орава не сробела, двинулась со своим самодельным оружьем встречь. Стукнулись стенка на стенку, как в праздничном кулачном бою. Мужики в сермягах с мужиками в солдатском суконце. Только схватка не на потеху — на смерть. Полилась кровь. Откатились. А по миасскому льду, снегом не шибко прикрытому, пошла в обход попятившихся сибирских рот казачья да башкирская конница.
И так весь тот кровавый день. Схватка за схваткой. Пока Деколонг не приказал отступать в крепость, ибо как объяснял он в рапорте:«За наступившим вдруг туманом, а более по малости конницы на оное (наступление.— А. М.)покуситься и в видимую опасность вдаваться не рассудил».
«4 февраля, имея важные и справедливые резоны, должен оставить город»,—писал в том же рапорте Деколонг. Резоны вполне понятные: испугался генерал мужицкой блокады, хотя и припасы в крепости остались солидные. Ушел Деколонг по Сибирской дороге, оставив в амбарах более десяти тысяч пудов муки и круп, а на стенах едва ли не полторы сотни висельников. Напоследок он приказал казнить пленных грязновцев.
В Челябу вошли пугачевцы. Атаманом крепости и окрестных селений, да, считай, почти всей Исетской провинции, первое время был Иван Костромитин, затем Григорий Туманов. Казачья республика утвердилась без малого на три месяца. На это время стала она основной базой главной армии Пугачева. Отсюда под Оренбург шагало людское пополнение, тянулись обозы со съестными припасами и сеном.
В апреле Туманов приказал атаманам крепостей по дороге на Троицк, чтобы они,«приложа все усерднейшее и скорейшее старание, заготовили продовольствие для государевой армии, следующей через здешние места в Челябу». Но Пугачев не дошел до крепости. После поражения под Троицком в конце мая он, отрываясь от преследования, ушел на горно-заводский Урал. К тому времени в Челябе уже стояли царские войска.
Улицы Е. И. Пугачева находятся в Советском районе — возле вокала и в поселке Новосинеглазово. Возвышенность в районе электролитного цинкового завода носит название Пугачевой горки. На карте Челябинска вы найдете имя еще одного борца за народную волю. На улицу Пугачева возле вокзала выходит улица Степана Разина.
